Никому не известный лицедей заменил Леонардо ДиКаприо и получил номинацию на «Оскар» - неужели подобное возможно? Тем более что заместитель кинокумира барышень всего мира до этого вообще никогда не снимался в кино. И тем не менее Эдварду Нортону это удалось. Никому не известный новичок буквально «украл» судебную драму «Первобытный страх» из-под носа своего знаменитого кинопартнера Ричарда Гира, который формально остался исполнителем главной роли. Еще до того, как «Первобытный страх» вышел в прокат, Нортона начали звать в самые престижные проекты сезона. Премьера «Страха» в кинотеатрах состоялась в начале 1996 года, а в конце того же года имя Нортона уже значилось в афишах новых фильмов Вуди Аллена и Милоша Формана.
Когда были объявлены номинации на «Оскар», критики написали, что Нортона можно было выдвинуть за любой из трех фильмов. И в каждом фильме он сыграл роль, совершенно не похожую на то, что им было сделано в других картинах. В «Первобытном страхе» Нортон безукоризненно провел партию зловещего преступника, который, гениально симулируя невменяемость, лишь по завершении процесса позволяет себе поиздеваться над адвокатом и признаться, что обвел вокруг пальца всех - экспертов, судей, присяжных и даже своего защитника. В волшебном мюзикле Вуди Аллена «Все говорят, что я тебя люблю» Нортон сыграл неуклюжего робкого возлюбленного, постоянно попадающего впросак со своими потугами на романтичность. А в социальной драме Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта» Нортон предстал в облике проныры адвоката, защищающего порнографа Ларри Флинта от нападок пуритан.
Нужно отметить также, что в тот сезон Нортон был вынужден отказаться от чести стать партнером Дастина Хоффмана в «Американском бизоне» - у него просто не хватило времени и сил, чтобы везде поспеть. В последние годы Голливуд не помнит более эффектного дебюта. В чем же причина столь невероятного успеха? Нельзя сказать, что у Нортона особо пробивной агент. Не скажешь, что он неотразим, как Мэтью Макконахэй или Мэтт Дэмон. Не объяснить успех Нортона и с помощью манипуляций СМИ: этот актер терпеть не может болтать о себе - хотя поговорить на общие темы он любит. «Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я прячусь в раковину, как улитка, - говорит он. - Я не собираюсь становиться Гретой Гарбо. Любой человек имеет полное право спросить меня о чем угодно. Я же имею право не отвечать на вопрос, который мне не нравится - особенно, если честно объясню, почему я не хочу отвечать».
Нортону явно не светит амплуа любимца таблоидов. Скорее всего, причина его успеха «всего лишь» невероятный актерский талант, невероятный даже для Голливуда. Тем не менее после трех ярких запоминающихся ролей Нортон исчез с киногоризонта почти на два года. Сначала о его исчезновении судачили; потом имя артиста постепенно начали забывать. Эти два года были довольно тяжелыми для Нортона. В апреле 1996 года умер его дед, знаменитый архитектор Джеймс Руз. Через год скончалась мать, которой незадолго до этого удалили опухоль мозга. Нортон никогда не говорил и не говорит о своей семье. Поэтому причина его долгого отсутствия на экранах до поры до времени оставалась загадкой. Но сейчас он возвращается в кино. В новом фильме Джона Дала «Шулера», выпущенном в прокат в сентябре 1998 года, Нортон играет только что выпущенного из тюрьмы парня по кличке Червь, страстного и азартного картежника. Работая над этой ролью, Нортон не только тщательно изучил манеры и повадки профессиональных игроков, но и постарался проникнуться самим духом игры в покер.

«Сегодня я не смогу назвать покер просто карточной игрой, - говорит он. - Он ближе к шахматам и другим стратегическим играм, требующим математического склада ума и психологической тренировки». В октябре Нортон в очередной раз сменил стиль: в фильме «Неизвестная американская история» он предстанет в роли бритоголового экстремиста. А сейчас актер заканчивает съемки в фильме «Бойцовский клуб» Дэвида Финчера, где его партнером стал Брэд Питт. Эдвард Нортон очень быстро завоевал уважение в кругу голливудских воротил. Он со смехом признается, что единственный человек, который смеет называть его «Эдди», глава кинокомпании Miramax Харви Вайнштейн. «У него получается это так по-простецки, так естественно, - говорит Нортон, словно оправдывая чужое панибратство. - Харви держится словно тренер бейсбольной команды, называющий всех игроков по именам». Нортон уверяет, что внезапная слава, свалившаяся на него два года назад, ничуть не изменила его отношения к профессии. «Слава, - говорит он, - открывает перед тобой мир безграничных возможностей. Ты получаешь редкую привилегию выбирать только те проекты, которые тебе действительно интересны. Об этом мечтает каждый актер, ведь самое страшное в нашей профессии - это то, что все время приходится ждать. Сначала ждешь, пока другие люди предложат тебе роль в своем проекте. Потом ждешь, когда осветители поставят прожекторы или когда выйдет солнце из-за туч. Избавиться же от вечного ожидания ролей - уже хорошо. Но это не значит, что хорошие проекты стали для меня чем-то само собой разумеющимся. Да, я благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность проявить себя, однако стараюсь при этом избежать ловушек голливудской системы, которая рано или поздно подступает с ножом к горлу любого актера, требуя, чтобы он снимался в коммерческих фильмах».
Забавное заявление - особенно из уст актера, который начал карьеру с чисто коммерческого хита «Первобытный страх». «Я не мог играть по этим правилам, когда меня пригласили в «Первобытный страх»! - защищается Нортон. - Я был никем, и потому мог только возблагодарить судьбу, когда все изменилось - мне подошла эта роль, и на нее взяли именно меня». На самом деле все было немного сложнее, но Нортон предпочитает об этом не говорить. Однако умолчать об этом невозможно. В 1995 году продюсеры судебного триллера «Первобытный страх» были в отчаянии. Кинокомпания Paramount готовила проект, исходя из участия в нем двух звезд - Ричарда Гира в роли адвоката и Леонардо ДиКаприо в роли его подзащитного - церковного хориста Аарона Стэмпера, обвиняемого в зверском убийстве архиепископа. Незадолго до съемок Леонардо ДиКаприо, который долго не говорил ни «да», ни «нет», в конце концов все же отказался от роли.
Начались лихорадочные поиски замены. Агенты по подбору актеров сделали пробы и просмотрели работы более 2000 актеров. Студия была уже почти готова положить проект на полку, когда режиссеру Грегори Хоблиту предложили посмотреть никому не известного актера Эдварда Нортона, обладавшего и подходящей внешностью, и необходимым для этой роли провинциальным акцентом. Нортон пришел на решающее собеседование невыспавшийся, бледный и мрачный. Он заявил, что родился и вырос в восточном Кентукки (что, разумеется, не соответствовало истине), продемонстрировав в качестве доказательства этого свой кентуккийский акцент (совершенно аутентичный). Режиссер попросил его попробовать говорить с небольшим заиканием (что было мгновенно проделано) и принять чуть более простосердечный вид перед камерой. Снятая после этого проба стала решающим козырем Хоблита при разговоре с руководителями студии. Проект отправили в производство, а проба Нортона пошла по рукам. Многие известные режиссеры увидели ее задолго до премьеры «Первобытного страха», и это привело к тому, что Нортон неожиданно стал «горячим» актером еще до выхода своего первого фильма.

«У меня была работа, когда стало известно, что «Первобытный страх» стал хитом, - говорит он. - Конечно, я был рад такому успеху, но еще больше радовался тому, что успел до этого попасть в проекты менее коммерческого характера. Мне предлагали много коммерческих лент, но я прежде всего выбрал фильмы Вуди Аллена и Милоша Формана. А ведь мой агент рвал на себе волосы! Он кричал: «Нельзя упускать время, ты должен набирать капитал, в твоем резюме должны быть фильмы, которые народ знает и любит!» Но я был непреклонен. У Милоша Формана я согласен играть хоть в эпизоде. Вообще-то я думал, что он даст мне куда менее заметную роль! Как только мы познакомились и он рассказал мне о «Ларри Флинте», я понял, что готов участвовать в этом фильме. Ради него я отверг много коммерческих предложений. И сейчас, когда эти коммерческие фильмы вышли на экраны, могу сказать только одно: какое счастье, что я в них не снимался! - Категорически отказавшись назвать поименно «эти коммерческие фильмы», Нортон добавляет: - Точно такая же история получилась с «Неизвестной американской историей». У меня было три предложения сыграть в студийных боевиках и приглашение в «Неизвестную американскую историю». Я отказался от боевиков и сейчас не жалею об этом, потому что все они оказались не особенно интересными».
Фильм «Неизвестная американская история» стал одним из самых интересных и скандальных событий сезона. Рассказывающая об экстремизме в Америке эта лента еще до премьеры обрела хулителей и фанатов. Летом 1998 года кинокомпания New Line, финансировавшая фильм, решив немного притушить страсти, попросила режиссера Тони Кея вырезать самые шокирующие и опасные эпизоды. Режиссер отказался. Тогда студия, взяв бразды правления в свои руки, перемонтировала фильм по своему усмотрению. Режиссер отреагировал вполне в духе «века информации»: пошел на прием к руководителю студии в компании кинооператора, который должен был запечатлеть историческую беседу, а также... священника, раввина и буддийского монаха (поговаривали, что это были переодетые актеры). Переговоры не состоялись: студийные чиновники не пустили на прием спутников Кея, а общаться с чиновниками без свидетелей непокорный режиссер отказался. Скандал, однако, был очень громкий, некоторые обвинили Нортона в конформизме: он, мол, мог бы поддержать борьбу режиссера за творческую независимость - все-таки Нортон более заметная фигура, чем Кей! Мелькали даже сообщения о том, что Нортон принял сторону студии.
«Я не хочу недомолвок на этот счет, - осторожно говорит Нортон. - Как бы Тони ни пытался представить эту историю, все сводится к его поединку с New Line. Я же никогда не играю ролей в тех историях, которые разворачиваются не на экране. Мне платят - я играю. Что бы ни говорили, я почти всегда был на стороне режиссера и почти всегда делал то, что он мне велел. В редких случаях мне приходилось выполнять приказания студийных чиновников - но только тогда, когда я был обязан делать это по контракту. Я не виноват, что режиссер схлестнулся со студией. Это не мое сражение, а его и New Line. Мне нечего сказать по этому поводу, за исключением того, что я всегда готов выполнить то, что нужно режиссеру. Но порой мне смешно слышать о том, какая пропасть якобы разделяет режиссерскую и студийную версии. Кей говорит, что у него «радикальная» версия. На самом деле у него та же самая версия, что и у New Line! Тони умеет создавать сенсации не менее мастерски, нежели ставить кино. Возможно, вам покажется странным то, что я скажу, но я думаю, что две половины его души не в ладах друг с другом. Как режиссер он хочет делать фильм, а как специалист по сенсациям хочет показать себя на фоне фильма».

Похоже, душа Нортона тоже разделена на две половины: одной нечего сказать, другую распирает от слов. Если дело обстоит так, как он говорит, то почему бы ему не позвонить Тони Кею и не объясниться? Нортон улыбается и качает головой. «Нет, я не стану этого делать. В такой ситуации главное - уметь подняться над дрязгами и не думать о них. Потому что это не мое дело. По контракту последнее слово принадлежит студии. Фильм официально является собственностью студии, хотим мы этого или нет. Это оформлено юридически. Если же такое положение не нравится режиссеру - пусть ищет другие студии и заключает другие контракты». Редкое трезвомыслие для лицедея. Наверное, не зря Эдвард Нортон вырос в семье юриста. Он родился 18 августа 1969 года в городке Коламбиа, штат Мэриленд, в семье адвоката Эдварда Нортона-старшего и учительницы Робин Нортон. Эд был старшим ребенком в семье. По его словам, он не помнит, чтобы ему когда-либо не хотелось бы играть на сцене. Впервые же он заявил родителям, что станет актером, в 5 лет, когда увидел в театре мюзикл «Если бы я была принцессой». Известно также, что в этом мюзикле играла его няня Бетси Тру, которая впоследствии стала известной бродвейской исполнительницей (она, в частности, исполняла роль Козетты в бродвейской версии «Отверженных»).
Учась в школе, Нортон был лучшим в театральном кружке. Он также посещал детскую школу театрального искусства в Балтиморе и, по воспоминаниям соучеников, уже тогда мог спросить учителей: «Какова моя сверхзадача в этой сцене?» - или задать какой-нибудь другой, столь же профессиональный вопрос. После школы Эдвард поступил в Йельский университет, но и там его больше всего интересовал студенческий театр. Поступал Нортон на отделение астрономии, а закончил в 1991 году отделение истории. Впрочем, по его собственному признанию, единственное, в чем он более-менее преуспел (кроме театра, разумеется), был японский язык. Это не шутка. Нортон действительно бегло говорит по-японски. После университета он прожил в Японии около полугода. Он работал там в Фонде Enterprise, основанном его дедом - занимался проблемами создания жилищных комплексов для людей с низким уровнем доходов.
Правда, надолго Нортона не хватило. Через несколько месяцев он все бросил и перебрался в Нью-Йорк. Подрабатывал официантом и разносчиком еды, ходил на прослушивания и пробы, посещал различные классы актерского мастерства. В конце концов его стали приглашать на маленькие роли во внебродвейские постановки. Его час пробил, когда в 1994 году Нортона заметил Эдвард Олби, чьи пьесы обычно ставили в Signature Theatre Company в Нью-Йорке. Молодого актера позвали в спектакль «Фрагменты». «Когда мы с Олби посмотрели его на прослушивании, то пришли к единодушному мнению: этот парень исключительно талантлив!» - вспоминает Джеймс Хоутон, художественный руководитель театра. По его рекомендации Нортон был принят в труппу. «Самое поразительное в нем то, что его характеристика полностью укладывается в бойскаутскую формулу - честность, самоотверженность, мужество, чувство долга, - говорит Олби. - Эдвард - единственный молодой актер, потрясший меня за последние годы. Рождение такого таланта - большая редкость!»
Эдвард Нортон признается, что очень настороженно встретил первые признаки славы. «Едва попав на мельницу масс-медиа, ты с ужасом замечаешь, что измельчал и упростился до неузнаваемости, - говорит он. - СМИ превращают человека в пародию на человека, делают из сложной личности куклу с ярлыком «скандалист», «бабник», «трудяга» или «плейбой». Я вынужден принимать предложенные мне правила игры, но на определенных условиях. Есть то, о чем я согласен говорить с прессой, и то, что других не касается. Между этими двумя областями я всегда провожу четкую границу. Главное - чтобы у человека было право сказать: я не буду это обсуждать. Но я вовсе не против того, чтобы рассказывать о работе над фильмами или о людях, с которыми я встречаюсь. Я люблю говорить - наверное, поэтому и стал актером». К «закрытым» темам относится его роман с Кортни Лав, вдовой Курта Кобэйна, с которой Нортон познакомился на съемках фильма «Народ против Ларри Флинта». Известно, что они встречались и что между ними сложились близкие отношения. Вскоре после их знакомства Лав обронила в интервью: «Эдвард - настоящий рыцарь. В благородстве он превосходит всех мужчин, с которыми я когда-либо встречалась в мире шоу-бизнеса. Он просто класс - и как актер, и как человек». Когда на съемки «Ларри Флинта» приехал корреспондент киножурнала Premiere, Нортон в частной беседе попросил его «написать что-нибудь хорошее» о Кортни Лав. Разумеется, корреспондент не преминул раструбить об этой просьбе в своей статье - очевидно, чтобы подчеркнуть свою влиятельность.

После этого уязвленный Нортон надолго отказался от контактов с прессой. Но не так давно, прервав молчание, написал открытое письмо в еженедельник The New Yorker после того, как там появилась резкая статья о Кортни Лав. В этом письме Нортон проявил не меньшее красноречие, нежели журналистка Дафна Меркин, написавшая о Лав несколько недобрых слов. «Не я единственный так поступил, - горячо говорит Нортон, впервые устно затронув тему, которой было посвящено столько страниц в желтой прессе. - Милош Форман тоже написал письмо в ее защиту. Выступили и другие влиятельные люди. А The New Yorker опубликовал только мое послание. Вероятно, его выбрали только потому, что оно было наиболее коротким и точным». В последнее трудно поверить. Редакторы The New Yorker, при всей их высоколобости, судя по всему, предпочли письмо Нортона всем остальным именно потому, что оно помогло им вновь оживить слухи о любовной связи между его автором и Кортни Лав. В ответ на эти соображения Нортон пожимает плечами и разражается длинной тирадой, которую мы и постарались воспроизвести как можно точнее: «Мы с Кортни близкие друзья, и это все знают. Поэтому я рад, что они опубликовали именно мое письмо. Хочу только подчеркнуть: я абсолютно уверен в том, что эта публикация была сделана в отместку Кортни, поскольку она отказалась дать журналистке еженедельника интервью. Мне могут сказать, что во всей этой истории нет ничего особенного. И это действительно так. Однако публикация в The New Yorker дает, на мой взгляд, повод задуматься об одной очень тревожной тенденции в американской журналистике. Я бы назвал ее «таблоидизацией Америки». Сегодня даже журналы, которые считают себя высоколобыми, беззастенчиво перепечатывают мусор со страниц бульварных изданий, даже не пытаясь проверить, правда ли написанное там или ложь. Таблоиды стали законодателями моды американской журналистики. Издания для высоколобой публики вынуждены перепечатывать сплетни и вымыслы, публикуемые желтой прессой, чтобы сохранить тиражи. Я считаю, что и с The New Yorker происходит именно это».
Но, может быть, знаменитостям стоит быть более открытыми с прессой, чтобы не создавать вокруг себя ауру сплетен и домыслов? Нортон скептически усмехается. «Знаете, что сказал мне Дастин Хоффман? Если бы он мог начать все сначала, то постарался бы как можно более жестко и бесстрастно очертить границы вокруг своей частной жизни. При этом самое главное - не поддаваться эмоциям. Если ты выплескиваешь на кого-то свой гнев, он наверняка вернется к тебе, только в иной форме». Нортон произносит эти слова так, словно мягко спорит с самой Кортни Лав, которая, как известно, не отличается любезностью по отношению к представителям СМИ. Он улыбается этому предположению и продолжает говорить, словно не расслышав моего замечания: «Я знаю, что люди интересуются мною как актером, и не имею ничего против этого. Но мне кажется, что, когда зритель знает об актере слишком много, значимость творчества этого артиста уменьшается. Я искренне верю: чем меньше вы обо мне знаете, тем интереснее будут для вас мои актерские работы. Поэтому, я не буду не портить вам удовольствие».

Факты из биографии:

Полное имя: Эдвард Джеймс Нортон
Дата рождения: 18 августа 1969 года
Место рождения: Бостон, Мэрилэнд, США
Национальность: американец
Семейное положение: не женат
Бывшие любовницы: Сальма Хайек, Кортни Лав, Дрю Бэрримор

Фильмография:

2001 The Score / Кража
2000 Keeping the Faith / Cохраняя веру
1999 Fight Club / Бойцовский клуб
1998 American History X / Американская история x
1998 Out of the Past
1998 Rounders
1996 Everyone Says I Love You / Все говорят, что я люблю тебя
1996 The People vs. Larry Flynt / Народ против Ларри Флинта
1996 Primal Fear / Первобытный страх